Её семью фашисты закопали живьём: как выжила в гестапо 14-летняя девочка

– Война – страшное лето 1941 года. Помню, как отец отвез нас на вокзал, дал матери 100 рублей и распрощался с нами на целых четыре с половиной года, оставив мать с четырьмя детьми. Много горя хлебнули в эвакуации, чудом выжили. Мне было всего три года, – пишет в своих воспоминаниях Раиса ФРИДКИНА.

Моя мама – крестьянка была родом из деревни Косачево, что в трёх километрах от Брагина. Там жила бабушка и тётя с шестью детьми. Её муж сразу пошел на фронт. Бабушка и тётя с детьми на повозке уже проехали Брагин, направляясь к железной дороге. Но встретилась одна еврейская семья и стала их уговаривать вернуться домой – немцы, мол, хорошие, никого не тронут. Бабушка очень не хотела уезжать из родных мест и уговорила всех вернуться. Только старшая из детей Эстерка почуяла настоящую опасность и стала просить сестёр уйти вместе с ней. Никто не согласился, и она пошла сама. В нескольких деревнях ей заявили: «Иди дальше – тебя здесь знают».

Мать Эстерки – родная сестра моей мамы – славилась на всю округу как отличная портниха, а бабушка любили за её доброту. Девочка дошла до деревни Маложин, что под Лоевом. На квартиру её взял преклонного возраста старик, у которого лежала парализованная жена. Эстерка была ему нужна, прежде всего, как сиделка, чтобы ухаживать за женой. Кроме того старик не знал, что светлоглазая девочка еврейка, что тоже помогло ей спастись.

Но нашлись местные негодяи, которые ее выдали. И вот она 14-летняя еврейская девочка попала в гестапо. В камеру зашел её бывший учитель немецкого языка и сказал: «Мы хорошо знакомы. Тебе сразу надо взять другое имя». Она произнесла Надя – от слова Надежда. «Ты из детдома, белоруска, детдом расформировали, и ты оказалась в этой деревне. Я буду подтверждать», – сказал учитель.

Можно представить, что она пережила, когда находилась в гестапо. Вот строки из письма связного партизанского отряда имени Котовского Евгения Давидовича Кудловича: «...Я был свидетелем Вашего ужасного положения в период немецкой оккупации, Вашего ареста, когда Вам грозил расстрел от немецких властей и местных народных предателей. А передо мной и сейчас встаёт образ хорошенькой перепуганной девочки, которая как беспомощная птичка попалась в кровавые лапы палачей. Смерть подстерегала на каждом шагу, когда нужно было проявить находчивость, выдержку и смелость. Это был мой человеческий долг в цепи моих остальных действий как связного партизанского отряда им. Котовского...».

Когда наши вошли войска на территорию Брагинщины, Надя сразу вступила в ряды Красной армии. Она приглянулась ленинградскому пареньку, у которого уже был опыт борьбы с фашистами. И, как только объявили, что часть перебрасывают, он стал уговаривать её срочно ехать в Хойники и получать паспорт. А когда она вернулась, части уже не было. После гестапо, какую она могла написать национальность в паспорте? Конечно же, белоруска, что положило отпечаток на трагический конец её жизни.

Бабушку же, мою тетю (Надину мать) и пять детей немцы с помощью полицая закопали живыми в Косачеве. Четырёхлетний Гришенька спрятался за дерево, но тут же нашлась предательница и показала фашистам, где прячется маленький «юда». Все погибли страшной смертью.

Надя, оставшись совсем одна, стала искать нас. Нашла на Украине, на последнем месте нашей эвакуации. Там же в Черновцах окончила финансовый техникум. И всю жизнь проработала в городе Измаил Одесской области в финотделе горисполкома.

Отец Нади вернулся в Брагин, женился и назвал прежними именами вторых уже своих дочек. Надя с ними никаких контактов не имела. Изредка обменивалась открытками со старшей Машей. Тесно была связана со мной, мамой и родным братом. В последнем письме почему-то просила не давать её адреса сводной сестре Маше. Не та национальность в паспорте, не то имя вызвали подозрения, сомнения... Короче, не выдержала Надюша и с третьей попытка покончила с собой.

Невольный вопрос: неужели в наше время ещё возможно такое – бросить тень подозрения на легендарного человека. Ведь все можно было быстро и легко проверить...

Воистину, что может быть в жизни дороже честного имени – что?!

Есть вещи, которые забвению не подлежат. Мне очень больно писать эти строки, так как она для меня после родителей была самым близким человеком – сестрой с большой буквы. Я постоянно думаю о ней. Время не умаляет боль в сердце. Написала – вроде немного полегчало.

Пусть узнают в Измаиле, в горисполкоме – кто рядом с ними работал, предельно честно работал, так напрочь затаив пережитое горе внутри.

Своей двоюродной сестре Надежде Раиса Шевелевна посвятила эти стихи:

Сороковые года – страшно – война

Восьмидесятые - больно...

Когда твой образ встает передо мною,

Становится совсем невмоготу.

Как будто в пустыне – один на один с бедою,

Непоправимой бедой, смириться с которой никак не могу.

Надя – от слова Надежда –

Надежда остаться живой,

Когда смотрит на тебя враждебно

Фашист тупой.

Чудом переела лихолетье,

Случайно осталась жива,

Но ни одно ещё десятилетие

Давала о себе знать война.

И вот через многие годы

Бросили подозрительный взгляд,

Не выдержала невзгоды,

Стала с родными мертвыми в ряд.

Как хоронить не знали,

Свою или не свою,

Жанны Николаевны (её начальница) размышляли:

А так ли это было в войну?

Красивая, молодая, что Вы знаете о войне?

По какому праву не знаю, задаете вопрос этот мне?...